К великому нашему сожалению, мы крайне редко и не вполне объективно отзываемся на издающуюся у нас историческую литературу. В этой связи особенно не везет историческим персонажам. Проблема состоит, по-видимому, в том, что писать мы умеем о людях прошлого либо в сугубо положительном смысле, либо неудержимо ругательном. Если же мы чувствуем, что писать плохо или нехорошо не ко времени, то предпочитаем не говорить вовсе. Мамед Эмин Расулзаде относится к плеяде отцов-основателей современного азербайджанского государства. Хотим мы этого или нет, но это так.

Долгое время мы толком ничего о нем не знали. Но пришла пора независимости. Той самой, о которой, как выяснилось, грезил Мамед Эмин. Казалось бы, теперь мы будем иметь дело с массовым интересом исследователей, и не только исследователей, к этой еще недавно загадочной фигуре. Отнюдь. За исключением одной-двух книг собрания произведений Расулзаде, изданных благодаря энтузиазму профессора Ширмамеда Гусейнова, мы не можем похвастаться каким-либо особым продвижением в деле изучения деятельности Расулзаде. Между тем речь вовсе не идет о том, насколько значима эта фигура для нашего прошлого. Речь идет просто-напросто о его объективной оценке, без прикрас, без примитивной идеализации и без бессмысленного восторга. Попытку ответить на эти и другие вопросы предпринял один из самых больших популяризаторов и исследователей истории Азербайджанской Демократической Республики Айдын Балаев. В прошлом году на прилавках магазинов появилась его новая книга, издание которой было приурочено к 125-летию со дня рождения Расулзаде.

Не скрою, книга Балаева мне понравилась.

ArrayНо понравилась не потому, что автор, в принципе, восторженно отозвался о Расулзаде. Книга отличается цельностью подхода к проблеме. Автору совершенно ясно, зачем он взялся за решение проблемы, какие цели он ставил перед собой, что хотел доказать. Вот почему он, на мой взгляд, преуспел в решении поставленной перед собой задачи. Автор сумел ответить на многие вопросы, которые не могут не волновать наших современников.

В этой связи можно утверждать, что монография Балаева - это точка зрения автора в оценке позиции Расулзаде на вопросы, которые и сегодня сохраняют свою актуальность. В этом отношении автор проявил себя как самобытный исследователь, который продемонстрировал способность выработать собственную позицию по конкретному вопросу, не впадая в конъюнктуру, не попадая под влияние досужих дилетантов-популистов от науки. В центре внимания монографии, безусловно, находится тема формирования азербайджанской нации. В этой связи Балаев акцентировал свое внимание на соотношении понятий тюркизма и азербайджанизма. И тем самым отреагировал на ту путаницу, которая порой проявляется в публикациях наших авторов.

Балаев, на мой взгляд, совершенно прав, когда утверждает, что возникновение тюркистской идеи, ее распространение в Азербайджане и других тюркоязычных регионах России в начале XX века явились закономерным этапом на пути формирования в мусульманском мире наций. "Возникновение идей тюркизма, - пишет Балаев, - было проявлением стремления тюркских народов Российской империи выйти на тот самый путь национального прогресса и культурного развития, по которому в течение XIX века шли народы Западной Европы. Будучи этнической концепцией и проводя четкую грань между тюрками и другими мусульманскими народами, идеи тюркизма значительно ускорили процесс выделения тюркских народов Российской империи, и прежде всего азербайджанцев и татар, из общемусульманского культурного ареала".

Отдавая должное основоположникам тюркизма и прежде всего Али беку Гусейнзаде, Балаев особо подчеркивает ту огромную роль, которую сыграли идеи тюркской общности в формировании национального самосознания азербайджанцев. Сколь большим смыслом наполнены слова автора о причинах популярности тюркской идеи среди азербайджанцев уже в начале прошлого века. Он пишет: "Сам факт принадлежности азербайджанских тюрок к огромному тюркскому миру, к обширной этноязыковой общности оказывал вдохновляющее воздействие на идеологов и активистов национального движения, придавая им уверенность в своих силах и в конечном успехе национального дела". Наблюдение автора позволяет понять истоки того факта, почему часть азербайджанцев в начале прошлого века предпочитала отождествлять себя с тюрками Турции. Айдын Балаев, по существу, на страницах своей монографии вступил в острую полемику со сторонниками этой точки зрения. И в союзники себе он выбрал колоритную фигуру Мамед Эмина Расулзаде. Он уверенно отстаивает ту точку зрения, что Расулзаде, не выступая против основ тюркизма, поэтапно разрабатывал "теорию азербайджанизма, обосновывая самобытность и самостоятельность азербайджанской нации и ее право на собственную государственность".

Еще в начале века, по мнению А.Балаева, Мамед Эмин полагал, что "азербайджанские тюрки не откажутся от своего языка, литературы и обычаев". Комментируя это высказывание Расулзаде, автор монографии резюмирует: "Эти глубоко продуманные высказывания Расулзаде являются иллюстрацией того, что процесс вычленения азербайджанского самосознания из общемусульманского и общетюркского сознания приобрел необратимый характер. Безусловно, можно спорить о степени зрелости на тот момент национальной идентичности у азербайджанцев, а также о масштабах этого явления у народных масс. Но ее наличие было уже неоспоримым фактом". Столь категоричное и достаточно обоснованное заявление Балаева заслуживает особого внимания и высокой оценки. Впрочем, как и ряд других умозаключений автора. Настаивая на формировании особой азербайджанской нации, Балаев увязывает постановку этого вопроса у Расулзаде с его оценкой значения государства в развитии данного процесса. Расулзаде, как утверждает автор монографии, подчеркивал, что только национальная государственность способна обеспечить неприкосновенность национальной самобытности. В этой связи приводятся слова Расулзаде: "Нация - это национальность, продемонстрировавшая свою решимость создать государство".

Сам автор книги порой впадает в нигилизм при оценке качеств собственного народа..